Будущий покоритель нашего кинопространства родился в семье народного писателя Узбекистана, драматурга, переводчика, сценариста - Тураба Тулы, одного из выдающихся поэтов нашей страны, чьи песни звучат до сих пор в исполнении не только отечественных классиков, таких как группа «Ялла», но и современных эстрадных музыкантов. Мама будущего актера и режиссера великолепно пела, и благодаря этому познакомилась с мужем. Девушка с типично восточной внешностью оказалась армянкой, которая в совершенстве владела узбекским языком. Но в последствии все-таки стала врачом.

Будучи школьником, Назим не блистал особыми успехами, сбегал с уроков, зато преуспел в литературе и, как ни странно, в химии. Может быть потому, что ему были интересны тайны, которые скрывает природа. Позже этот интерес перешел на тайны человеческой души, отсюда и страсть к режиссуре и актерству. Потом были пять лет ГИТИСа в Москве. В театре работать так и не пришлось, тяга к кино оказалась куда сильнее... Среди значительных достижений Назима Турабовича гран-при «Золотой голубь» в Лейпциге, Германия, «Серебряный Микельди» в Испании за мультфильм «Будет ласковый дождь» (1984), номинация «Лучшая мужская роль» на МКФ «Киношок» в России в 2007 году (за образ Убая в фильме «Юрта» режиссера Аюба Шахабиддинова), а также Лучший актер по версии M&TVA-2007. Одна из последних наград – «Серебряный витязь» за мультфильм «Влюбленный горбун» на фестивале в Москве.

- Назим Турабович, когда вы попали на кинокухню, не были разочарованы?

- Это можно сравнить с браком. Весь этот ажиотаж вокруг свадьбы, медовый месяц, гости – все это вызывает ощущение праздника. Потом начинается быт и рутина. Тоже самое происходит и в кино. Все видят конечный результат, а внутри – это изнуряющий труд, нервная и напряженная работа. У нас не нормированный рабочий день, мы работаем по выходным, в праздники и даже по ночам. Многие актеры и режиссеры серьезно заболевают, ломают ноги, руки, а иногда и душу… Но не смотря на это – кино вызывает у меня восторг во всех смыслах и никаких разочарований. Хотя по статистике второе место по уровню риска на работе занимают режиссеры.

- А первое?

- Летчики-испытатели!

- Многие вас знают как режиссера, а кто-то восхищается вашей актерской работой. А вот вы сами себя к кому больше относите?

- Мне нравится и то и другое. И как мне кажется, я делаю это совсем неплохо!

- Вы из режиссера переквалифицировались в актеры…

- Нет, начинал я как актер, хотя закончил режиссерский факультет. Но, вернувшись после ГИТИСа в Узбекистан, я стал работать над фильмом «Бег джейранов» в качестве второго режиссера у своего дяди Альберта Хачатурова. Там были две главные роли, одну исполнял народный любимец Мурад Раджабов, а на вторую никак не могли найти актера. Так вот вторым стал я, и так состоялся мой дебют в актерской профессии. Сегодня удивляюсь тому, что, достигнув определенного возраста, остаюсь востребованным актером. Не могу это объяснить, но приведу такой пример. Меня пригласили в национальный сериал, а ведь я не очень хорошо говорю на узбекском языке, к тому же на половину армянин. Я сказал режиссеру, что есть более подходящие актеры на эту роль. На что он, показав мне мою фотографию, ответил: «Мне нужны вот эти глаза!». Меня радует, что сегодня режиссеры начинают обращать внимание на глаза, душу, харизму – ведь все это не имеет национальности.

- Вы довольны своей как режиссерской, так и актерской работой? И случалось ли так, что вы не хотели снимать или сниматься, но были вынуждены это делать?..

- Скорее доволен, но далеко не всеми. Жизнь заставляет нас часто идти на компромиссы. Хотите вы или нет, но не существует таких людей, которые бы не шли на них. Тот, кто утверждает обратное - лжец! Если я соглашаюсь сниматься в какой-то картине, которая мне не нравится, то делаю это из-за денег, но… Когда-то я снимался в картине, которая мне не нравилась, но уйти я уже не мог: специально под меня были сшиты костюмы, подобран грим – словом, была проделана очень большая подготовительная работа. Уйти – значит подвести своих коллег и вообще поступить не профессионально. Тогда я себе сказал: «Назим, ты играешь роль, которая плохо написана и тебе не интересна. Но так получилось, что тебе надо ее играть. Постарайся же сыграть эту роль достойно и с максимальной отдачей». И я начал работать. Потом говорили, что картина средняя, а вот моя роль – сделана не плохо. Однажды великая актриса Фаина Раневская сказала: «Сняться в плохой картине – все равно, что плюнуть в бессмертие!» Но сама частенько снималась в средних картинах. Но! Сыграла в них так гениально, что сделала их бессмертными. Из истории известно, что Леонардо да Винчи не написал ни одной картины по собственному желанию – он был ангажированным художником, писал на заказ. Так, собственно, и была написана знаменитая Мона Лиза. Бездарный, что по заказу, что по собственному желанию будет творить бездарно. Ведь дело не в том, по чьему заказу ты творишь, а в том – как ты это делаешь! И, в конце концов, все люди искусства творят по заказу одного и того же хозяина – своего сердца!

- У каждого режиссера свой язык, манера, даже свой фирменный «именной» стиль работы. На ваш взгляд, что отличает вас от других режиссеров?

- Во-первых, далеко не у каждого, а во-вторых, совсем у немногих. Большинство фильмов вызывают такое ощущение, что снимал их один и тот же человек, настолько они лишены оригинального стиля и языка. А вот Тарковского, Бунюэля, Бергмана, Феллини – не спутаешь ни с кем. Мне, лично, нравится кино – поэтическое. Нравится «копаться» в человеческой душе, разбираться в тонкостях психики людей, снимать природу в контексте с человеческим образом, страстями.

- Из чего вы исходите, когда выбираете актеров? Ведь это, как я понимаю, всегда решает режиссер.

- Теоретически – да. На практике – нет! Сейчас наступило время продюсерского кино. Продюсер выделяет бюджет и сам решает, каких актеров он хочет видеть в картине. Две-три звезды обязательны. Они приносят доход. Режиссер часто вынужден соглашаться. Другое дело государственные картины – там у режиссера все-таки больше свободы, чем в коммерческой картине. Связано это, прежде всего с тем, что в своем направлении госкино все же является авторским. И это большой его плюс.

- Как часто вам приходилось совершать безумные поступки?

- В моей жизни было катастрофически мало безумства. Во многих вещах я оказался консервативным, даже пугливым. Сейчас, оглядываясь назад, мне кажется, что именно нравственный страх не давал мне возможности заявить о себе как-то по-другому. И именно этим я перечеркнул многое в своей творческой жизни. Порой, жалею, что я не безумец. Как говорил Нильс Бор: «Великие открытия совершаются только безумными людьми – потому что на это нормальный человек просто не решится!».

- Приходилось ли вам чем-то жертвовать ради роли?

- Может быть только прической. Однажды режиссер сказал, что нужно побриться наголо. Если роль этого стоит – я безоговорочно это сделаю. Если талантливый режиссер, отличная роль, то мне абсолютно все равно в каких условиях надо работать и что делать со своей внешностью. Именно так и произошло в картине «Постскриптум» Ёлкина Туйчиева, когда нам пришлось ехать в Чуст, где даже элементарных бытовых условий не было. Если же картина посредственная – я делаю акцент именно на материальную и бытовую составляющую и становлюсь капризным до невозможности.

- Если вы не прошли пробы на какую-то роль, вам об этом сообщают?

- В очень редких случаях. И меня это раздражает, как и других актеров. Это не тактично. Бояться меня обидеть? Не надо этого бояться! Это же рабочий процесс. Если у меня актеры не проходят пробы, я или мой ассистент обязательно об этом сообщаем, потому что понимаем, что человек ждет.

- Назим Турабович, вы один из самых привлекательных людей нашего кино- и шоу-бизнеса. Вы были женаты, но развелись. Почему сейчас вы один?

- Привлекательной должна быть женщина. Мужчина должен быть умным. Если он дурак - никакая привлекательность его не спасет. А по поводу семейной жизни - это очень сложный вопрос для меня. Может быть, я гоголевский персонаж из произведения «Женитьба», который побаивается брака, потому что это своеобразная форма зависимости. А одиночество – неплохой способ – разобраться в себе и в людях.

- А что для вас любовь?

- Любовь – это единственное, что делает нас людьми и приближает к Богу! Я не знаю настоящего художника, который бы творил, руководясь иными чувствами. Тогда это не творчество, а средство выживания. Все великие художники, чтобы творить – должны были любить. Хочу привести слова Теннесси Уильямса, который сказал: «Неважно кого любить – важно любить. Можно любить даже телеграфный столб!».

- Расскажите о предстоящем Кинофестивале современного кино, который произойдет в Ташкенте октябре этого года. Какова ваша роль в нем?

- Прежде всего, это первый Международный Кинофестиваль такого высокого уровня и масштаба, который организуется у нас в стране после обретения Независимости. Планируется, что он будет ежегодным. Искренняя благодарность за это инициатору и просто красивой женщине Гульнаре Каримовой. Об этом узбекские кинематографисты мечтали давно. Сейчас это стало реальностью. Так вот Фестиваль современного кино – это уникальная возможность не только вывести наше национальное кино на международный уровень, но и показать нашему зрителю, чем живет мировой кинематограф. Знаете, один умный человек как-то сказал: «Если в стране есть свой кинофестиваль, значит, в этой стране есть культура». Со всего мира поступают множество заявок на участие в нашем фестивале. Знаменитые режиссеры, продюсеры и звезды мирового масштаба станут гостями нашей столицы. Я являюсь арт-директором Фестиваля. Моя задача – его художественное оформление. Символом Фестиваля мы выбрали гепарда. Это исторически национальный символ Востока. Символ красоты, величия и победы! Слоган Фестиваля «Человеческие истории, философия чувств» выбран не случайно, он говорит о многом, вот почему приоритетом фестиваля будет авторское кино.

- Ваши пожелания нашим читателям.

- Живите и работайте так, как подсказывает вам ваша совесть. Компромиссы, на которые мы вынуждены соглашаться, не должны идти в разрез с нашей совестью. Главное, чтобы не было стыдно за свои поступки.

Интервью предоставлено: Анна Желиховская ("Тасвир").