Он в любом случае умрет, либо в пути, либо здесь. С чем столкнулись узбекистанцы, воевавшие в Афганистане

Узбекистан, Ташкент – АН Podrobno.uz. Война в Афганистане разделила жизни тысяч молодых ребят на "до" и "после". Вернувшись с войны, многие похоронили свои мечты и планы, однако были и те, кто смог преодолеть жизненные перипетии и научиться жить по-новому. Один из таких – полковник запаса Хусан Зуфаров. Он отправился на войну в 1979 году в числе первых. В то время еще не было ни казарм, ни других условий, советские военные жили, где придется, – в палатках, машинах, да и просто под открытым небом.

"После войны многие столкнулись с таким явлением, как афганский синдром, все по-разному переживали последствия тех событий. Я тоже мог бы сойти с пути", – поделился он воспоминаниями с корреспондентом Podrobno.uz.

Сегодня об Афганистане и войне ему напоминает протез. В свое время несмотря на отсутствие конечности Хусан Одилович согласился на авантюру – собрать футбольную команду из ампутантов. Впоследствии ставшая знаменитой далеко за пределами Узбекистана команда "Матонат" подарила шанс многим афганцам обрести новый смысл в жизни. На сегодняшний день клуб является пятикратным чемпионом мира по футболу среди инвалидов.

Мы не думали, что дойдет до военных действий

Я с юности стремился к военной службе. После Суворовского училища хотел продолжить учебу на разведывательном факультете в Киеве. Однако мой отец сказал: "Мы все начинали на Родине, и ты поступишь также". Так, в 1978 году я окончил Ташкентское высшее общевойсковое командное училище. Получив направление в Германию, я обрадовался: тогда было престижно служить в составе Группы советских войск в этой стране.

Но и здесь отец и дядя-генерал решили за меня. Вместо Германии я оказался в Термезе. В этом же году я женился. Мне дали три дня, чтобы расписаться и вместе с молодой женой, прямо как в фильме "Офицеры", приехать на место службы. Помню, помыкаться пришлось тогда нам изрядно.

В 1979 году после Саурской революции в Афганистане начались разговоры о возможном вводе в страну советских войск. Мы не верили, что до этого дойдет. Однако вскоре начались учения. В ходе подготовки мы объездили всю Туркмению, по три месяца жили на перевалах и в пустынях. После этого я попал в Афганистан.

Тогда было странное затишье, как перед бурей, сначала мы просто помогали афганскому народу. Однако внезапно меня направили в 154-й батальон специального назначения Главного разведывательного управления СССР. Вокруг началось непонятное бурление, мы выполнили поставленное задание, нас вернули в Ташкент, а потом зачем-то вновь отправили обратно в Кабул. Вот так для меня началась война.

Мы были в числе первых, в то время еще не было казарм, жили кто в машинах, кто в палатках. Условия были скотские, но жаловаться, конечно, не приходилось.

Летающий морг

По пути в Джелалабад мы попали в засаду. Здесь я получил сквозное пулевое ранение в левую ногу. Ситуация была тяжелая, поэтому, чтобы не попасть в плен, я вытащил чеку из гранаты, как нас учили, и собрался, прежде чем умру, забрать с собой нескольких моджахедов. Но мой друг, лейтенант Юрий Стрижнев, вытащил меня оттуда.

После боя меня доставили на вертолетную площадку. Вертолеты прилетали три раза в день: сначала вывозили раненых, вечером – "грузы 200". Так как меня доставили вечером, вертолет с ранеными уже отбыл. Пришлось лететь вместе с трупами.

Я периодически терял сознание, но помню, как пилот сначала не хотел меня брать на борт – как это, живого перевозить с трупами. Врач ему ответил: "Да, забери ты его. Он в любом случае умрет: либо по пути, либо здесь околеет". Условий ведь не было никаких. Представьте – 20 градусов мороза, пурга, из обогрева только небольшой костер в палатке, а следующий вертолет будет только в 6-7 утра. Я смутно улавливал эти разговоры, но ответить ничего не мог, так как потерял много крови, сил не было, во рту пересохло. До сих пор благодарю всевышнего и того пилота за то, что согласился забрать меня.

Сам перелет тоже помню моментами, поскольку лишь периодически приходил в себя. В один из таких моментов мне привиделось, что я говорю с богом. Он мне наказывал: "перестань хихикать". Тогда мне для обезболивания вкололи морфий плюс был дикий холод и сильное давление из-за того, что вертолет не был герметичным. Я туго соображал, бредил.

Помню, как хотел попросить соседа на другой полке поправить положение ноги, потом понял, что тот накрыт кровавой простыней. Оглянулся – вокруг меня вертолет, заполненный трупами с разными увечьями. Тогда я и понял, где оказался. Тут я услышал голоса медсестер, в этом летающем морге для меня это был лучик надежды.

Конец афганской эпопеи

Я очнулся уже в медицинской палатке. Было холодно, на теле ощущалось что-то мокрое: нога от бедра по щиколотку была покрыта гипсом. Как оказалось, мне хотели ее отрезать, но я не позволил. Этот момент я вспомнил только через несколько лет: врач склонился надо мной и, приподняв мою голову, чтобы я увидел на месте своей конечности месиво, сказал, что они должны провести ампутацию. Я просил не делать этого, в итоге ногу просто полностью закатали в гипс.

Мне сделали укол, и я снова ушел в себя. Проснулся, когда нас выгружали в Тузеле. Привезли нас в 340-й военный госпиталь. Там я провел год и восемь месяцев. Мне сделали 15 операций в попытке спасти ногу. Нас, человек 20 таких, как я, даже возили в город Курган к знаменитому профессору Гавриилу Илизарову. Он мне сказал, что надежды сохранить ногу мало, лучше сделать ампутацию. Когда мы вернулись в 40-градусный Ташкент из холодного Кургана, мое состояние резко ухудшилось – началась гангрена. В этот же день ногу ампутировали. Так закончились мои мучения и афганская эпопея.

Однажды в Узбекистан приехал министр обороны маршал Сергей Соколов. Тогда местные начальники не знали, что делать с молодыми офицерами-инвалидами, которые посвятили жизнь военной службе, только встали на этот путь, а уже были кто без ног, кто без рук. Мы и сами не знали, чем заниматься.

Нас всех привезли к нему на прием. Он выслушал внимательно, меня потом определили на работу в Ленинский районный военкомат Ташкента, ближе к дому. Маршал обещал, что мне дадут "Запорожец", протез сделают. Было приятно ощутить эту отеческую заботу. Я прошел стажировку, начал помощником, прошел все ступени с низов до руководства разными отделениями. В 1993 году назначили военкомом, вышел на пенсию в звании полковника.

Огонь, вода и медные трубы

Я благодарен своей супруге. Она несмотря ни на что всю жизнь меня поддерживала. Вместе мы прошли огонь, воду и медные трубы. Помню, как меня привезли из Афганистана в Ташкент, я не решался сразу сказать ей о случившемся. Она ведь полтора месяца как родила двойню.

Я писал ей письма, их отправляли через Туркестанский военный округ: получалось так, что они как будто шли из Афганистана. Однако вскоре расползлись слухи, скрывать уже было невозможно. Ее привезли в наш госпиталь, завели в мою палату. Увидев меня, она упала в обморок. После того, как очнулась – долго ругала за то, что скрывал от нее правду. Иной раз я отшучиваюсь, мол, кому бы я был нужен после Афганистана…

Всякое в жизни случалось. Были мы и на грани развода. Я тоже, как и многие, пытался найти утешение в алкоголе. Обычно это происходило за компанию с друзьями, вернувшимися из Афганистана. Они приносили с собой пойло и закуску, мы вспоминали свою службу. Ей, конечно, это не нравилось.

Однажды я вернулся с работы, а в квартире пусто. Дети не бегут меня встречать, на столе лежит записка от жены. Сначала было обидно, мол, мы пережили такое, кто имел право упрекать нас. А потом осознал, что сам виноват: у меня ведь было все – работа, семья, дети, все условия для жизни. Я взял себя в руки, исправился.

Однажды в гости пришел отец, не ожидал найти меня в трезвом состоянии, а дом в идеальной чистоте. Шарахнул бутылкой водки по столу и сказал: "Пей! Залейся!". Эта бутылка до сих пор стоит неоткрытая в серванте как память о тех днях. А жена вскоре вернулась. Стали жить, как ни в чем не бывало. Уже 45-й год вместе.

Кстати, уже потом врачи нам рассказали про афганский синдром. Многие из тех, кто видел эту войну, столкнулись с этим явлением, все по-разному переживали последствия тех событий.

"Матонат"

В 1988 году в моей жизни появился "Матонат". Однажды мне позвонила помощница председателя горисполкома Валентина Монастырецкая, попросила встречи. Сказала, что приехали два американца и затевают какой-то футбол для ампутантов. Эта просьба меня сильно озадачила. Я не мог себе представить, как человек без ноги может играть в футбол. А как офицер Советской армии я не мог просто так встретиться с иностранцами, об этом нужно было докладывать в особый отдел. Она меня уверила, что этот вопрос урегулирован, и я могу не беспокоиться. На встрече настоял и мой отец.

Я взял с собой своего друга Сашку, в автокатастрофе он потерял ногу и руку. В горисполкоме нас познакомили с директором международной программы "Футбол для инвалидов" Биллом Барри и представителем скандинавской авиакомпании, спонсировавшей этот проект, Брэдом Бодли. На тот момент в футбол по этой программе уже играли инвалиды США, Англии, Германии, Бразилии, Канады, Гватемалы и Сальвадора. И они решили распространить эту идею на территории Советского Союза.

Так, мы подписали договор о намерениях по созданию футбольной команды. Название клуба подсказала моя супруга Шоира: "Матонат" в переводе означает "мужество". Президентом сделали Сашку. Состав команды собирали из числа инвалидов-афганцев, дали телефонограмму по всем военкоматам, выискивали самостоятельно: многие шатались по улицам, без ног и рук их не брали на работу. Благодаря клубу, они смогли обрести смысл жизни после войны.

Вообще, то, что первая в СССР футбольная команда ампутантов зародилась в Узбекистане – это божий случай. Ведь иностранные гости сначала побывали в Москве, но там "инвалидов не оказалось", и их отправили в Ташкент. Этому способствовало и то, что Ташкент и Сиэтл, откуда они прибыли, были городами-побратимами. Для председателя горисполкома, который был вице-президентом комитета породненных городов, решить этот вопрос было делом чести. Он нам, действительно, очень помог тогда, создал все условия.

Я не представляю, что мог бы тогда отказаться от этой затеи. Да, мы были в недоумении, но все вокруг поддерживали нас и уверяли, что все получится. Однажды ночью мне даже приснилось, что это мой шанс раскрыть себя. В итоге мы загорелись идеей. Я очень рад, что дело, начавшееся с целью помочь афганцам-инвалидам обрести мир и новую жизнь, живет и по сей день, давая надежду людям, которые лишились тех или иных частей тела.

Я придерживаюсь мнения, что от судьбы не уйдешь. Даже если бы я не потерял ногу в результате войны, это случилось бы, скажем, в автокатастрофе. И каждый выбирает свой путь сам: опустить руки и сдаться или продолжить жить, но уже по-новому. 

Над проектом работали: Зарина Тохирова, Андрей Тешаев.

Фото из личного архива Хусана Зуфарова