Жертвы насилия годами ждут, чтобы хотя бы кто-то спросил их мужей, почему они поднимают на них руку - эксперт о проблеме домашнего насилия

Узбекистан, Ташкент – АН Podrobno.uz. Долгие годы в Узбекистане проблемы бытового насилия будто бы и не существовало, ведь для многих жителей подзатыльники жене или ее моральное унижение стало чем-то вроде традиции. Впервые о ней серьезно заговорили в 2018 и 2019 годах, когда президент подписал два документа по защите женщин и профилактике семейно-бытового насилия.

В результате в республике появились охранные ордера, шелтеры для женщин, пострадавших от домашнего насилия, телефоны доверия, инспекторы, которые работают с жертвами насилия. Тем не менее слаженного механизма по защите женщин создать так и не удалось.

Сегодня, даже если жертвы домашних тиранов осмелились выйти из круга насилия, очень часто они не знают, куда обратиться. Инспекторы профилактики, которые, как правило, занимаются этими вопросами, не всегда готовы возиться с бытовухой, инспекторов по делам женщин не хватает, не все шелтеры работают образцово, а в телефонах доверия все же также звучит голос бюрократии. Кроме того, домашнее насилие в Узбекистане все еще не классифицируется как отдельное правонарушение.

По данным движения HeForShe, исследующего проблему насилия в Центральной Азии, в 2021 году от девушек и женщин Узбекистана в правоохранительные органы поступило свыше 39 тысяч обращений касательно насилия и давления. При этом 87% из всех этих случаев произошло в семье. Реальные цифры могут быть еще более пугающими, поскольку многие жертвы не говорят об этом даже самым близким, ведь в нашем обществе принято, что вся вина ложится на хрупкие плечи самих жертв.

О проблемах в сфере корреспондент Podrobno.uz поговорила с администратором узбекской версии единственного в стране проекта против насилия "Немолчи.уз" Нигорой Адизовой. 

– Какие сегодня существуют проблемы в сфере защиты женщин от домашнего насилия?

– Мы давно мечтаем, что у нас появится единый номер как 911. Да, два года назад прежнее Министерство по делам махалли и семьи запустило для женщин в трудной ситуации горячую линию по короткому номеру 1146. Прежде чем советовать женщинам обращаться по этому номеру, мы попробовали сделать это сами.

Наши волонтеры звонили в разное время суток, чтобы выяснить, как она работает. Представьте, женщине, оказавшейся в сложной жизненной ситуации, которая, возможно, с трудом добралась до телефона, нужно выслушать все, что скажет ей автоответчик, выбрать язык обращения, дождаться под музыку установления связи с оператором, который выступает только почтальоном между ней и компетентными органами: он просто спросит имя и фамилию, адрес, которые передаст тому, кто может помочь в ее ситуации.

То есть позвонив по этому номеру, выждав столько времени и произведя все эти манипуляции, она так и не получит необходимой помощи: ей не окажут моральную поддержку, скорая или милиция только получат запрос, поэтому непонятно, когда они смогут выехать ей на помощь.

В идеале горячая линия должна дать возможность отправить запрос сразу в скорую помощь и органы внутренних дел, пообщаться с психологом или социальным работником, обратиться анонимно (к ответственности обидчика привлечь будет нельзя, но оказать моральную и психологическую помощь анонимный запрос позволяет – прим. редакции). И, конечно, все это должно происходить оперативно, наши волонтеры ожидали своей очереди 10-20 минут. У женщины, которую прямо сейчас избивают или которой угрожают расправой, нет столько времени.

Поэтому единственный номер, по которому сегодня женщине можно позвонить в сложной ситуации – это 102. Однако пока у нас нет слаженного механизма действий в этом вопросе. Мы изучали опыт Турции: стоит женщине только позвонить и сообщить о том, что ее избивает муж, службы подключают к вопросу психолога, юриста, медиков, которые вместе работают над этим кейсом и решают, что делать – забрать ее в шелтер или поговорить с супругом.

У нас другая история. Многие женщины не доверяют органам внутренних дел и это вполне оправданно. Как правило, для решения вопросов, связанных с бытовым насилием, вызывают участковых инспекторов, а они не любят такие дела. Ведь очень часто женщины отказываются писать заявление на своего супруга, что в принципе не должно быть поводом для отказа от дела. Это создает для инспектора волокиту, поэтому ему проще разобрать кейс по воровству. В следующий раз женщина не станет звонить 102, потому что знает – придет участковый и станет отговаривать выносить сор из избы.

Также мы видим статистику, что выдано столько-то охранных ордеров. Но нам часто пишут и говорят, что им не дали его. Выглядит так, как будто кто-то не хочет портить статистику. Все это формирует недоверие.

Конечно, нельзя сказать, что все сотрудники органов такие. Мы активно работаем с некоторыми территориальными отделениями МВД в областях. В какое бы время мы ни позвонили, они стараются направить на место участкового или женского инспектора. Некоторые инспекторы, в свою очередь, относятся к этому делу со всей душой, могут наладить контакт с женщинами, выслушать их.

А ведь очень часто им не хватает именно элементарного общения, многим женщинам становится легче уже от того, что им сказали – с вами поступили неправильно. Нам часто пишут в бот: "Спасибо за то, что выслушали".

Женщине нужно было только чтобы ее выслушали и согласились с тем, что насилие – это ненормально. Да, это не решит ее проблемы, но на начальном этапе и это большая помощь. Очень важно снять эмоциональное напряжение, чтобы она могла посмотреть и оценить ситуацию трезвым взглядом, а не пошла и не повесилась.

Впрочем, о следующем этапе говорить не приходится. У нас нет системного подхода к вопросу домашнего насилия – нет конкретного закона и статей в кодексах, которые бы определяли и устанавливали ответственность за подобные деяния, нет конкретного механизма действий.

В этих случаях применяются статьи Уголовного кодекса за нанесение телесных повреждений или универсальная статья за хулиганство. Органы внутренних дел не знают, как квалифицировать такое правонарушение. Шелтеры не могут принять женщину, пока она не написала на мужа заявление и не получила охранный ордер. Куда идти женщине в момент, когда ее избивает муж?

Кроме того, многим женщинам, которые сталкиваются с насилием, в принципе некуда идти. У нас хорошие шелтеры в Самарканде, Бухаре и Джизаке, однако в других регионах мы не знаем, куда направлять жертв насилия. Да, такие образцовые реабилитационные центры есть в каждой области, но они не работают так как хотелось бы.

Большим вопросом является поддержка общества. Женщинам с опухшим и синим от побоев лицом из каждого утюга говорят, что нужно сохранить семью, что все так живут и она должна. Но никто не позовет мужчину и не упрекнет тем, что он поднимает на женщину руку.

При этом многие из этих женщин знают, что придет время и они вырвутся из этого круга насилия. Но у всех разные ресурсы, поэтому некоторые уходят сразу, берут кредиты, живут в общежитиях, снимают квартиру, другим на это нужны годы. Я знаю женщину, которой потребовалось 10 лет, чтобы принять решение уйти от тирана, хотя у нее было все, чтобы обеспечить будущее себе и детям – квартира и стабильная работа, но не было поддержки. Поэтому еще два года она сомневалась в правильности своего решения. По ее словам, она 10 лет ждала, чтобы хоть кто-то спросил ее мужа, почему он поднимает на нее руку. Все знали, что он бьет ее, но молчали.

У нас нет культуры отмены, когда зазорно быть насильником. Певец, который изнасиловал девочку, просто женился на ней и как будто бы ничего и не происходило. Все обвиняют девочку, мол, она сама вешалась ему на шею. Но стыдно должно быть ему.

Порой также поражают судьи. Все, конечно, зависит от человека, который занимает эту должность. Если судья адекватный, то и решение будет адекватным. Когда нет четкого понятия в законах, все будет зависеть от людей и везения. Однако очень часто судьи оказываются лояльны. Ведь, как правило, это мужчины, и мужская солидарность играет большую роль в принятии решения.

Пока наше государство в лице тех, кто принимает законы, сидит в махаллинских комитетах и судах, не признает, что это неправильно и не нормально, не будет об этом говорить открыто, ничего не изменится.

Очень важно в этом вопросе и позиция общества. Нам часто пишут люди, которые становятся свидетелями насилия. Они спрашивают, как поступить, если, к примеру, у тебя за стенкой муж избивает жену? Мы отвечаем – важно не молчать об этом. Да, это лишние проблемы: писать объяснительные, выступать в качестве свидетеля. Но так вы помогаете женщинам понять, что общество за нее. Пока этого не произойдет, ситуация не поменяется. Нужно быть ответственными, ведь это будущее, которое мы оставим своим детям. 

– Как вы думаете, почему депутаты долго не хотели внедрять предложения активистов по проекту закона о защите женщин и детей от насилия?

– К сожалению, версия, которую разработала рабочая группа, в которую вошли, в частности, наши активисты, сначала даже не рассматривалась. Мы не знаем, что думать. Кому может быть выгодно криминализировать домашнее насилие? В таких условиях руки просто опускаются. Я не участвовала в этих обсуждениях, и не понимаю, какие силы нужно иметь, чтобы идти дальше. Столько времени ушло на обсуждение, столько ресурсов затрачено. Казалось бы, столько адекватных людей из многочисленных органов принимали участие в этом процессе – прокуратура, МВД, других структур. Они понимают, что это нужно.

Мы надеемся до последнего, что эти поправки все же будут учтены. Домашнее насилие должно квалифицироваться отдельно, его нельзя сравнивать с хулиганством или нанесением телесных повреждений. Системное истязание человека, который находится в финансовой, психологической и прочей зависимости, который не может противостоять своему обидчику на протяжении долгого времени, должно наказываться строже. И, если сейчас документ примут в том виде, в котором предложило Министерство юстиции, то мы упустим возможность изменить ситуацию на долгое время. Никто не будет возвращаться к этой теме.

– Законодательная база – основа искоренения проблемы. Но определенно необходим ряд других мер, чтобы ситуация изменилась.

– В первую очередь мы должны учить девушек и женщин быть самостоятельными. Женщины часто просят у нас совета: стоит ли им развестись, подать в суд на лишение мужа отцовства. Мы не имеем права советовать что-то такое. Это их жизнь и лишь они несут ответственность за нее. Однако это вопрос ментальности. Наши женщины не умеют принимать решения. Их мнения никто не спрашивает ни в детстве, ни после того, как они вышли замуж. Поэтому они привыкли, что за них сначала решают отец, брат, дедушка, дядя, потом муж, свекор. Из-за их инфантильности иногда опускаются руки, ты вроде разжевал все, объяснил, а они все равно ждут от тебя готовых решений и инструкций.

Конечно, также многое зависит и от родителей. Недавно Мининновации объявило конкурс Technovation для девочек. Программа предлагает им бесплатное обучение навыкам в сфере IT. От родителей не требуется ничего кроме согласия на участие их ребенка. Сначала девочки с горящими глазами делятся желанием разработать мобильное приложение, написать программу, но на следующую встречу уже не приходят: родители не разрешают.

В чем причина? Встречи проходят в основном онлайн, расходы на дорогу требуются раз месяц. Не могут обеспечить ребенку интернет? Он сейчас есть практически в любой школе, коворкинг-центрах. Если родители думают, что их ребенка там испортят, обучая неправильным вещам, то, получается, они не доверяют своему воспитанию. Но никто ведь не запрещает прийти вместе с ним. Полагаю, будь это мальчик, ему бы разрешили, так как IT – востребованное направление, тем более что обучение бесплатное.

Вообще, образование – важный вопрос для девочек. Мы часто бываем в областных шелтерах. Я была удивлена тем, что многие из женщин, переживших насилие, закончили всего 8 классов. Форумы свекровей, клубы "Кизларжон" – зачем это все нужно, если многие девочки выходят замуж, не получив даже базового образования? Куда они пойдут, если окажутся в условиях насилия, если будут вынуждены развестись с супругом?

Женщин вносят в "тетради", дают им швейные машинки или печи, а затем вычеркивают из списка – мол, помогли. Но что им делать с этой техникой, если они не умеют ей пользоваться? В шелтерах есть очень хорошая программа: заключаются договоры с моноцентрами при Минтруда, поэтому женщины не просто находят здесь временный приют, их также обучают полезным навыкам.

Я общалась с одной девушкой в самаркандском шелтере "Рахмдиллик". Она ушла от мужа с двумя детьми. Но у нее глаза горят: у нее хорошо получается ладить с компьютером, поэтому сейчас ее обучают профессии офис-менеджера, компьютерной грамотности. Она почти готовый специалист, пойдет куда-нибудь в офис работать, сможет обеспечить себя и детей.

Нужно повышать грамотность, воспитывать самоуважение в женщинах. Но как это сделать, если женщины в отдаленных районах даже не имеют доступа к интернету? Для многих единственным источником информации остается телевидение. Поэтому хотелось бы, чтобы по ТВ показывали правильные передачи и фильмы.

Но сегодня с экранов нам вливают какие-то стереотипы про женщин, которые либо плохие келинки, либо изменяют мужу. Да и почему все фильмы про семью? Почему бы, к примеру, не снять картину про женщину-первопроходца? Нам редко показывают нормальные ролевые модели. И ведь наши дети учатся на всем этом. Фонд масс-медиа обещал, что проведет гендерную оценку контента на телевидении, но пока никакого продвижения в этом вопросе не видно.

А что такое "уважать себя"? Уважать себя – это жить ради себя, а не для кого-то. Очень часто женщины терпят издевательства ради детей. Истории бывают разные. У нас был случай, когда мальчик узнал о нашем проекте и предложил маме написать нам. Он видел, что маме плохо, что это неправильно. Сейчас они живут в комнатушке в общежитии, но такие счастливые.

Но детьми часто манипулируют. К примеру, история одной женщины закончилась тем, что ее мужа посадили. Вначале дети были рады этому: они видели, как он избивает мать. Но сегодня родственники со стороны мужа давят на нее через детей, чтобы она забрала заявление. Дети начали спрашивать ее, зачем она отправила отца за решетку? Мол, у всех ребят в школе, на улице есть отец, а у них теперь нет. Это сильно ломает женщину. Ради кого она столько боролась? Ради детей! Если бы женщины думали только о себе, то, вероятно, они бы ставили точку в отношениях с тираном уже после первого случая рукоприкладства. Поэтому даже если женщина ушла из семьи, дети рано или поздно поймут, что это было правильным решением.

Уважать себя – это отстаивать свои права и выстраивать границы. Иногда достаточно просто поговорить с тираном, сказать обо всем, что тебя не устраивает. Ведь очень часто такие люди просто не знают, что это ненормально. Руководитель шелтера в Самарканде Бибисора Арипова рассказала один случай. К ним попала женщина, которую избивал муж, его брат и отец. За то время, которое она находилась в шелтере, ее муж понял, что был не прав. Он признал, что просто не знал другого, поскольку вырос в семье, где отец избивал мать, брат и дяди колотили своих жен.

С ним работали психологи, юристы объяснили, к чему приводит рукоприкладство. В итоге они помирились, съехали жить отдельно от семьи мужа. Они часто звонят руководителю шелтера, чтобы поблагодарить и поделиться тем, что у них все нормально. При этом девушка – сирота. Она думала, что ей некуда идти, что ее никто не примет. Но в шелтере ей показали, что она не должна терпеть такое отношение, что она личность, которая также достойна уважения и имеет право на нормальную жизнь. Она озвучила все это своему супругу, и он понял. Бывает и такое. 

– Некоторые говорят, что в Узбекистане нет насилия, а есть "традиции". На ваш взгляд, меняется ли в целом отношение общества к проблеме гендерного насилия?

– Нам часто пишут, что Узбекистану не нужен этот проект, что нас финансируют западные страны, что мы портим наших женщин. Говорят, что мы "обиженки", которые сами столкнулись с насилием или с тем, что нас бросили, поэтому у нас на страничке один негатив.

Я, к примеру, не сталкивалась с таким вопросом в своем окружении, но это же не значит, что его не существует. Не может быть, чтобы столько людей нас обманывали. Нам присылают очень говорящие фотографии, мы часто встречаемся с женщинами очно. Не вся наша работа отображается на странице "Немолчи". Многие не хотят огласки, но это не значит, что мы не будем работать: мы не преследуем цель выставлять все, что мы делаем напоказ.

Мы не выступаем против наших традиций и ценностей, мы не преследуем цель разрушать семьи. Мы лишь хотим, чтобы хоть одна женщина, один мужчина поменяли свое отношение. И меняя себя и свое окружение, мы постепенно меняем все общество. Наши родные часто пишут комментарии к постам. Благодаря этому, ты понимаешь, что мы движемся в правильном ключе. Да, семимильными шагами, но это очень важно.

Должна сказать, что в "Немолчи", в частности, узбекоязычной версии состоят очень много адекватных мужчин, которые выступают за то, что в насилии виноват только насильник. Парадоксально, но иногда даже женщины могут в комментариях обвинять авторов историй, писать, мол, сама виновата, куда смотрела, зачем рожала пятерых, зачем терпела столько. Легко судить со стороны, пока не окажешься на месте жертвы. Я и сама, пока не пришла в проект, могла обвинить, к примеру, женщину, которая утопила себя вместе с детьми. Сейчас я понимаю, что ее могли довести до такого состояния, ведь это не адекватное решение.

Вообще, глядя на молодежь, мы делаем позитивные прогнозы. Молодые блогеры, СМИ, в частности, вещающие на узбекском языке, делают какие-то проекты, подкасты, материалы по этой теме. Не знаю, насколько они отражают все общество, но они ведь тоже представители своего поколения.

В этом году очень порадовал бизнес. На 8 марта многие крупные бренды подняли эту повестку своими призывами, что эта дата не про цветы, что давайте не будем дарить женщинам пылесосы и так далее. Да, это еще не совсем так как должно быть, но уже видно, что подход меняется, предприниматели понимают, что пора прививать другие ценности.

Мы мечтаем, чтобы в таком проекте, как наш, не было нужды. Чтобы мы не учили женщин защищать свои права, чтобы они были у них априори. Чтобы общество принимало эти идеи, чтобы они были закреплены законодательно. Надеемся, верим. Без веры мы бы давно перестали работать над этим проектом. 

– Волонтерки Немолчи.уз разные: кто-то сам столкнулся с проблемой насилия, кто-то просто желает помочь. Как это было у вас?

– Я знала о проекте, был какой-то порыв присоединиться к нему. В сентябре 2019 года была запущена страничка на узбекском языке. В этом же году я пришла в проект как волонтер-переводчик. Потом мы решили, что узбекская версия не будет полностью дублировать русскоязычный контент, будет отличаться по содержанию и подаче. Мы поняли, что есть темы, которые узбекоязычной аудитории не интересны, которые она не принимает. Мы перестали переводить истории, нам стали поступать истории на узбекском языке.

Почему я стала волонтером? У всех есть дети. У меня, к примеру, три дочки. Читая все эти новости, боишься куда-то ребенка одного отправить. Я хочу, чтобы наши дети жили в нормальном обществе, чтобы мы не боялись за них. Да, возможно, мы не застанем этого времени. Вообще говорят, что для достижения гендерного равенства миру понадобится 300 лет, но кто-то должен начать менять ситуацию. 

– Как часто присылают анонимные истории на узбекском языке? Узбекоязычная версия ресурса не так популярна, как на русском языке. Как думаете, чем это обусловлено? Снова ментальность играет роль?

– Да, историй на узбекском языке не так много. Это обусловлено тем, что женщины боятся, что насильник, чаще всего это муж или отец, узнают, что они писали куда-то даже несмотря на анонимность. Нам часто пишут и спрашивают: "А это точно анонимно? Вы не передадите данные куда-нибудь?" Бывает так, что нам пишут в Телеграм-бот, а потом удаляют свои сообщения.

Иногда обратившиеся к нам женщины дают согласие на огласку своей истории, но, когда сталкиваются с давлением и вопросами "зачем выносить сор из избы?", начинают сомневаться и жалеть, что так поступили. Ведь часто им противостоит вся родня мужа, а родственники с ее стороны не поддерживают. Это очень тяжело. И таких случаев очень много.

Конечно, ментальность играет роль. Девочкам в узбекских семьях часто внушают, что она должна терпеть. Поэтому они терпят. Они не умеют принимать решения, нести ответственность за себя самих, потому что они привыкли, что их мнение часто никого не интересует. Они думают, что их не будут слушать, не поймут, не примут. 

– Участие в проекте как-то отражается на вашей личной жизни? Как окружающие воспринимают вашу волонтерскую деятельность?

– Конечно, мы все, волонтеры, отмечаем, что сами поменяли свое отношение, поменяли свои взгляды и наши родные, в том числе, мужчины. Оказалось, что наши мужья, отцы, братья более чувствительно относятся к этому вопросу. Им больно читать, слушать эти истории, они не могут принять их.

Я стараюсь не пропускать через себя каждый случай. Было несколько моментов, когда я просто не знала, что делать, почувствовала свое бессилие. В такие моменты, действительно, опускаются руки. Стало стыдно за систему, страну, общество, которое отвернулось от этих женщин. При этом я понимаю, что не могу полностью взять на себя этот груз. Но мы все разные, по-разному воспринимаем информацию. Некоторые волонтеры выходят из проекта, одни возвращаются, другие нет.