19 января т.г. Королевский институт объединенных служб по исследованию международных вопросов обороны и безопасности совместно с Университетом мировой экономики и дипломатии провели в Ташкенте однодневный семинар, посвященный вопросам обеспечения безопасности ЭПШП вдоль Центральной Азии и воздействия привлечения инвестиций и развития инфраструктуры на стабилизацию ситуации в регионе. В ходе семинара предусматривалось отдельное обсуждение роли Узбекистана в обеспечении региональной безопасности в контексте продвижения инициативы ЭПШП, а также взглядах и подходах Китая к вопросам безопасности в более обширном регионе. В мероприятии приняли участие представители из Узбекистана, Китая и Великобритании, в том числе научных кругов и аналитических центров. В настоящем отчете анализируются дискуссии, проведенные в рамках конференции, а также содержится представление о текущем состоянии китайского проекта (ЭПШП).
Проблемы безопасности
На первой сессии широко обсуждены вызовы региональной безопасности перед Центральной и Южной Азией, которые могли бы повлиять на реализацию и продвижение проекта «Шелковый путь». В числе наиболее актуальных вопросов отмечена радикализация граждан Центральной Азии; потенциальная нестабильность, исходящая из Афганистана; организованная преступность; экономические проблемы; конфликты из-за ресурсов.
На сегодняшний день около 1,400 граждан стран ЦА (ссылка на данные ЮСАИД, прим. переводчиков) участвуют в боевых действиях в Сирии. Некоторые из них подвергались радикализации в стране, в то время как остальные, в том числе трудовые мигранты в России, вербуются за границей. Политико-формирующие круги в регионе опасаются возращения центрально-азиатских боевиков в Центральную Азию, хотя до сих пор в этом плане существует мало доказательств. По всему региону имели место аресты, часто связанные с радикальными сетями или иностранными вооруженными группировками, однако, степень их вовлеченности в зоне конфликта в Сирии и Ираке, остается неясной.
В частности, в июле 2015 г. кыргызские власти заявили, что они сорвали планы боевиков ИГИЛ по организации теракта на авиабазе Кант. Тем не менее, мало дополнительной информации или доказательств, подтверждающих связь с ИГИЛ. Кроме того, драйверы радикализации во всем регионе недостаточно хорошо изучены, от чего местные недовольства часто путают или смешивают с интернационалистскими идеологиями.
Вливание китайских инвестиций в регион может способствовать смягчению некоторых недовольств, таких как, например экономическое неравенство, которые могут в некоторых конкретных случаях привести к радикализации. Однако, если местное население не будут видеть непосредственную выгоду от проектов ЭПШП, то это фактически может усугубить неравенство. В этой связи, гарантирование того, что местные общины получат выгоды от китайских инвестиций, должно стать ключевым аспектом международного взаимодействия, который является опорой плана действий ЭПШП.
В рамках семинара также уделено внимание стратегии Узбекистана по борьбе с внутренней радикализацией. Программа дерадикализации Узбекистана сосредоточена, главным образом, на изучении религиозного аспекта проблемы, в том числе официальном регулировании религиозного образования и подготовке имамов. На более широком социальном уровне, государственное телевидение транслирует короткометражные фильмы с участием вернувшихся боевиков, которые предупреждают людей от присоединения к ИГИЛ. Махалля, социальный институт, функционирующий как местный общественный совет, является органом, который проводит работу с возвратившимися боевиками. Как представляется, она является координационным центром для дерадикализации.
Выступающие отметили, что до сих пор существует возможность для улучшения реабилитации возвратившихся иностранных боевиков, в частности посредством решения нерелигиозных факторов, влияющих на радикализацию. Обсужден вопрос о возможности расширения сотрудничества между Китаем и Узбекистаном с учетом того, что обе страны сталкиваются с аналогичной проблемой иностранных террористических боевиков. Сфера образования также была поднята в качестве ключа к дерадикализации. Один из участников предложил уделять больше внимания школам, расположенным в трансграничных районах. К примеру, возможно в регионе существуют некоторые школы, расположенные в приграничных районах Узбекистана с Туркменистаном, где туркменский язык является доминирующим. Гарантирование взаимодействия в таких областях было бы полезным.
Обмен информацией также является ключевой частью стратегии Узбекистана по борьбе с терроризмом, в частности посредством РАТС ШОС в Ташкенте. Эта структура безопасности, с которой Узбекистан сотрудничает на многосторонней основе, является ответственной за поддержание коллективных списков государств-членов по запрещенным террористическим группировкам и отдельным лицам.
Тем не менее, в связи с тем, что способ, по которому составляются эти списки, является непрозрачным, результаты такого обмена информацией остаются неясными. В то время как все участники указывают на организацию в качестве успешного примера регионального сотрудничества, немногие из них могут указать на конкретные случаи, когда РАТС действовала в качестве организации по сбору разведданных.
Еще один дестабилизирующий фактор для региона исходит из Афганистана. В рамках дискуссий отмечена неэффективность афганского государства в совершенствовании аппарата безопасности и государственного управления, что делает государство уязвимым нападениям. Большинство участников дискуссии согласились, что угроза ИГИЛ из Афганистана была преувеличена, но фрагментация Движения «Талибан» (ДТ) вызывает серьезную обеспокоенность. Данная тенденция привела к росту насилия и может способствовать проникновению ИГИЛ в районы страны, а также представлять серьезные проблемы для любого значимого участия в мирных переговорах. Кроме того, эта фрагментация не ограничивается ДТ на фоне роста хрупкости правительства национального единства.
Это насилие не ограничивается Афганистаном, и недавно повлияло на вид инфраструктуры, которую стремится развивать ЭПШП. ДТ недавно оборвало линии электропередачи из Узбекистана, Таджикистана и Туркменистана, обеспечивающие Афганистан электроэнергией. Данный факт является ключевой проблемой безопасности, вызывающей озабоченность при создании инфраструктуры ЭПШП. Два докладчика были более оптимистичны в отношении потенциального влияния афганской нестабильности на ЦА, полагая, что нестабильность скорее перекинется на юг Пакистана. Опять же, использование Афганистана в качестве базы для инициирования атак в Центральной Азии вызывает беспокойство, но боевики до сих пор не выразили такие намерения и, похоже, в первую очередь, сосредоточены на районы, прилегающие к пуштунским районам по соседству с Пакистаном. Существует некоторая озабоченность по поводу начала использования группировками в своих названиях таких терминов, как «Хорасан» и «Туркестан» – мифических номенклатур, которые обозначают территорию, охватывающую части Афганистана, Пакистана, Ирана и Центральной Азии. Какими бы не были риски безопасности, потенциал для распространения угрозы действительно существует и представляет озабоченность для китайских инвесторов, стремящихся вкладывать деньги в регион.
При обсуждении роли Узбекистана в решении проблем нестабильности в Афганистане обсуждена потенциальная роль ШОС, которую Организация может сыграть в мирном процессе. Многие участники были настроены скептически по поводу влияния ШОС в оказании содействия Афганистану, некоторые подчеркнули отсутствие механизмов в рамках Организации для того, чтобы сделать что-то реальное, кроме как дискуссий между государствами-членами, партнерами по диалогу и государствами-наблюдателями.
Кроме того, определенным вызовом являются различия в видении угроз, исходящих из Афганистана. Например, те страны, граничащие с Афганистаном, такие, как Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан и КНР, будут рассматривать Афганистан в качестве более насущной проблемы, чем, например, Казахстан, который не разделяет границу с ИРА. Подобным образом, различные региональные игроки имеют разные взгляды относительно того, как взаимодействовать с Афганистаном - некоторые считают, что двустороннее взаимодействие является лучшим способом, чтобы обеспечить интересы в таком сложном соседстве.
Еще одной нетрадиционной угрозой безопасности, вызывающей огромные трудности на региональном уровне, является организованная преступность. Будучи в значительной степени связанными с сетями, которые поставляют наркотики из Афганистана (они имеют тенденцию быть как преступными, так и повстанческими/джихадисткими одновременно), эти группы создали сети состоятельных преступников по всему региону, которые могут оказать дестабилизирующий эффект. Кроме того, они содействуют ослаблению и без того слабоохраняемых границ, способствуя еще большему росту контрабанды и криминальных проблем. Все эти проблемы будут создавать трудности для создания ЭПШП по всему региону.
Угрозы безопасности, особенно связанные с напряженностью в отношениях между РФ и странами Запада из-за конфликта в Украине, также породили для региона существенные экономические вызовы. Ключевым фактором на фоне драматического экономического спада в России стало падение цен на нефть, однако санкции также оказали воздействие на рынки России и, как следствие, на рынки ЦА. Девальвация валют, валютное регулирование и резкое сокращение объемов денежных переводов, отправляемых в ЦА проживающими в РФ трудовыми мигрантами, подорвали экономическую стабильность. Это уже привело к тому, что часть мигрантов, особенно из Таджикистана, возвращается домой, где они зачастую сталкиваются с низкими перспективами трудоустройства.
В РК население, занимавшее ипотечные кредиты в иностранной валюте, выступило с протестами, поскольку девальвация тенге не позволяет погасить задолженность. Геополитическая напряженность также подорвала надежность перспективы ЕАЭС, членами которого являются КР и РК. Например, ни одна страна не поддержала применение РФ контрсанкций в отношении сельскохозяйственной продукции США и ЕС. Несмотря на то, что подобные противоречия – не единственная причина экономического спада ЦА, они все же способствуют ослаблению инвестиционного климата в регионе. Это может ослабить инвестиционные отношения стран ЦА с КНР.
В целом, участники были обеспокоены нынешней ролью России в мире и степенью непредсказуемости ее поведения. Будь то в Украине или Сирии, стратегия Москвы является не всегда ясной, что и делает ее сложным актором для взаимодействия. Как Китай, так и Узбекистан рассматривают РФ в качестве важного игрока в ЦА, однако оба государства в настоящее время находят сложным вести сотрудничество с таким сложным актором.
Наконец, споры по поводу водных ресурсов также были определены как угроза региональной стабильности. Наиболее ярким примером является Рогунская плотина. Узбекистан выступает против строительства такой крупной ГЭС в Таджикистане, опасаясь, что это приведет к сокращению доступа Узбекистана к воде. Китай до сих пор воздерживался от участия в этом проекте ввиду данного разногласия. Тем не менее, РТ по-прежнему крайне нуждается в улучшении электроснабжения, учитывая частые перебои с электроэнергией по всей стране. Более того, проведение крупных транснациональных ЛЭП, как CASA-1000, зависит, в некоторой степени, от крупных гидроэнергетических проектов, как Рогунская ГЭС, для производства избыточной электроэнергии для экспорта в Афганистан. Таким образом, эти проблемы безопасности влияют на практическую целесообразность определенных инфраструктурных маршрутов или конкретных проектов ЭПШП, и других региональных проектов.
Инфраструктура и инвестиции как стабилизирующий фактор
Рассмотрев факторы безопасности, которые могли бы подорвать успех проекта ЭПШП, участники семинара обсудили стабилизирующую роль, которую могли бы сыграть инфраструктура и инвестиции в рамках ЭПШП для решения отдельных вопросов безопасности региона. В частности, эта тема была затронута в свете экономических проблем, с которыми сталкиваются РФ и страны ЦА, а также в контексте замедления экономического роста в КНР.
Экономическое сотрудничество Китая с Узбекистаном не является абсолютно новой инициативой, продвигаемой в рамках политики ЭПШП. В Узбекистане уже работают около 580 китайско-узбекских совместных предприятий и находятся представительства более 73 китайских компаний. Улучшение возможностей коммуникации, центральная опора плана действий ЭПШП, уже показало себя в качестве одного из ключевых приоритетов для китайских инвестиций в Узбекистане. В 2013 г. китайская «China Railway Tunnel Group» решила построить туннель для электрифицированной ж/д «Ангрен-Пап», для чего Эксимбанк выделил кредиты в 350 млн.долл. Телекоммуникационные компании КНР «Huawei» и «ZTE» также активны в Узбекистане. В частности, «Huawei» использует свою базу в столице в качестве штаб-квартиры для своих региональных операций.
Как и в предыдущих дискуссиях по ЭПШП по всей ЦА, проект был подвергнут критике, в основном, за отсутствие детального содержания плана. Один из выступавших отметил необходимость перейти от «бумажного плана к практическим действиям». Однако, такой подход критицизма был основан на том, что только Китай будет диктовать порядок формирования инвестпроектов, тогда как в действительности странам, расположенным вдоль ЭПШП, предлагается самим взять на себя право владения.
Узбекистан продемонстрировал, что он может направить китайские инвестиции в русло своих собственных национальных экономических приоритетов, таких как импортозамещение; отечественное производство, особенно, товаров с высокой добавленной стоимостью; экспортно-ориентированные производство. «ZTE» и «Huawei» не только обеспечивают сетевую инфраструктуру; «ZTE» в Узбекистане также собирает смартфоны
и планшеты.
Есть и другие примеры готовности Китая участвовать во внутреннем производстве. В сентябре 2015 г. китайская компания «Poly Technologies» договорилась о строительстве завода по производству резины, который поможет отечественному рынку производства шин. В 2014 г. китайские компании заключили 6 текстильных проектов в СЭЗ Джиззак. Однако, если основной целью Узбекистана является внутреннее производство, в долгосрочной перспективе ему необходимо будет определить собственное конкурентное преимущество. Ключом для достижения этой цели являются диверсификация источников иностранных инвестиций, а также устранение препятствий для иностранных инвестиций, таких как строгий контроль над обменом валюты.
Хотя большинство проектов развития инфраструктуры и инвестиций в рамках ЭПШП осуществляются на двустороннем уровне, Китай также прилагает усилия для поддержки многосторонних проектов. С одной стороны, это может послужить стабилизирующим фактором в зачастую холодных отношениях между странами, особенно в таких сложных регионах, как Ферганская долина. С другой стороны, такие политические трения могут препятствовать реализации проекта. Например, продолжающееся обсуждение по строительству ж/д «Китая–Кыргызстан–Узбекистан». До сих пор мало продвинулась кыргызская часть проекта, отчасти из-за нерешительности Кыргызстана, пытающегося извлечь больше пользы для своих собственных интересов, но и частично из-за давления со стороны России, выступающей против альтернативных железнодорожных путей, угрожающих ее позициям в транспортном коридоре из Китая в Европу. Существуют местные противоречия, которые проект вряд ли решит, если не усугубит.
Кроме того, Узбекистан, как правило, гораздо более осторожно оценивает подлинные преимущества многостороннего сотрудничества, особенно, когда речь идет об экономической, военной или политической интеграции. Хотя Узбекистан сотрудничает по обмену информацией в рамках РАТС, один из выступавших подчеркнул опасения Узбекистана о перспективах становления ШОС каналом для большей экономической интеграции между Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и ЭПШП.
В этом контексте ЭПШП не должен «навязывать блокового мышления и не должен вызывать противостояние между странами». Хотя Узбекистан не против экономического сотрудничества и интеграции как таковых, они должны отражать равенство и национальные интересы страны.
Наднациональные органы таких организаций, как ЕАЭС, делают несовместимыми такие инициативы с собственными интересами Узбекистана. В результате, Узбекистан также выступает против зоны свободной торговли в масштабах ШОС. В то же время, Узбекистан развивает особые экономические зоны внутри страны. Китай чувствительно относится к этому, что означает, что проекты с Узбекистаном будут в основном двустороннего характера, а внимание будет особенно сосредоточено на национальных интересах Узбекистана.
Это также относится и к участию Узбекистана в военных блоках. Хотя страна не выступает против военных союзов, как таковых, Концепция внешнеполитической деятельности страны выдвигает на первый план право Узбекистана на выход из любого альянса. Узбекистан воспользовался этим правом в 2012 г., когда страна приостановила свое членство в продвигаемой Россией Организации Договора о коллективной безопасности. Один из выступающих отметил пути выстраивания многосторонних отношений на равноправной основе, приведя в качестве примера АСЕАН.
Большинство центральноазиатских стран в восторге от возможностей, представляемых проектом ЭПШП, а Китай инвестировал в регион задолго до объявления об этом. В своей речи председатель КНР Си Цзиньпин в г.Астане в сентябре 2013 г. заявил, что проект во многом характеризует то, что уже идет полным ходом. Тем не менее, все еще существуют риски, которые могут дестабилизировать инвестиционный климат и, тем самым, бросить вызов ЭПШП и связанным с ним проектам. Китаю будет необходимо более тесно сотрудничать, особенно на двустороннем уровне, чтобы лучше оценить эти риски и снизить их. Если все пройдет успешно, китайские инвестиции и сотрудничество в области развития инфраструктуры могли бы, в свою очередь, сыграть стабилизирующую роль.
Королевский институт объединенных служб по исследованию международных вопросов обороны и безопасности (RUSI, Великобритания)
Рафаэлло Пантуччи- старший научный сотрудник и директор Исследований вопросов международной безопасности RUSI
Cара Лэйн –научный сотрудник RUSI
Февраль, 2015 г.
Комментарии отсутствуют