Узбекистан, Ташкент – АН Podrobno.uz. Неделю назад польскую журналистку Агнешку Пикулицка выслали из Узбекистана. В чем причина высылки – до сих пор большой вопрос. Власти эту ситуацию официально не комментируют, не знает, что случилось ни посольство Польши в Узбекистане, ни сама журналистка.
Агнешка Пикулицка стала известна в нашей стране после того, как обвинила сотрудника МИД – некого "Рустама" – в домогательствах. При этом она пишет хлесткие статьи для Al Jazeera, The Guardian, Eurasianet и The Diplomat.
В эксклюзивном интервью корреспонденту Podrobno.uz Пикулицка рассказала, в чем, на ее взгляд, заключается причина запрета, есть ли свобода слова в Узбекистане, почему в стране так сложно получить аккредитацию и за что она так полюбила нашу страну.
– Подозревали ли Вы, что Узбекистан может закрыть вам доступ на свою территорию? Что, на ваш взгляд, могло послужить причиной такого результата?
– Сложно сказать. С одной стороны, я подозревала, что власти Узбекистана могут что-нибудь придумать, чтобы мне запретить въезд, если не сейчас, то потом. Да, конечно, я всегда имела это в виду, но я, конечно, не подозревала, что это произойдет сейчас.
За последние полгода после того, как мне не продлили аккредитацию, я жила тихо и мирно. Я вообще очень мало комментировала ситуацию в Узбекистане. Я почти не работала, потому что писала книгу и это была моя главная работа. Написала три или четыре журналистские статьи, даже не помню.
В Узбекистан приезжает очень много иностранных журналистов, которые работают без аккредитации. Это происходит, потому что получить аккредитацию в Узбекистане почти невозможно.
Когда был кризис в Афганистане, то очень сложно было приехать и работать в Узбекистане легально. Хотя в других странах, где я раньше работала, – в Афганистане, даже в Ливане, это занимает день-два.
Сейчас в Афганистане, когда талибы у власти, получить аккредитацию занимает буквально полчаса. В Узбекистане, к сожалению, это занимает очень много времени. Поэтому я не единственный журналист, который здесь работал без аккредитации и точно не один из тех, который написал самые критические статьи за последние полгода.
Так что, если поводом для запрета на въезд стало отсутствие моей аккредитации, то это, по-моему, не очень честный и не очень хороший повод. Это первое.
Почему еще? Конечно, власти Узбекистана имели проблемы с моим мнением о нарушениях прав человека, которое никак не отличается от мнения посольства США или посольства ЕС и разных других посольств в Узбекистане, международных организаций, которые здесь легально работают.
Я не хочу сейчас придумывать причину на запрет. В ходе предвыборной компании власти Узбекистана не хотели скандалов, а теперь можно, например, запретить въезд одному иностранному "запарному" журналисту, который освещает ситуацию в Узбекистане.
– Вам дали время, чтобы собрать вещи, или напрямую доставили с узбекско–казахской границы в аэропорт Ташкента?
– Мне не дали времени, чтобы я забрала мои вещи. Меня забрали с границы и отвезли прямо в аэропорт.
– Получили ли вы официальные комментарии властей о причине такого шага?
– Пока неизвестно, почему я получила запрет на въезд. Причину власти Узбекистана пока не раскрыли, но я знаю, что посольство Польши отправило такой вопрос и мы пока ждем ответ.
– Будете как–то оспаривать это решение? Попытаетесь вернуться в Узбекистан?
– Если будет такая возможность, то я, конечно, буду оспаривать это решение, потому что эта причина какая-то надуманная. Меня ни разу не останавливала милиция, никто мне не сообщал, что я нарушала какой-то закон.
Вернусь ли я в Узбекистан? Это возможно. Я пока еще не знаю, что будет в дальнейшем и пока не хочу об этом говорить.
Но вы понимаете, что я жила в Узбекистане три года, Узбекистан – это мой дом, у меня там машина, квартира, которую я снимала почти 3 года.
У меня там друзья и связи, поэтому, наверное, если будет такая возможность вернуться или просто приезжать, то буду приезжать, как только смогу.
– Говорят, что Вы готовите книгу об Узбекистане. Поделитесь деталями – о чем она? Могла ли она стать причиной произошедшего?
– Да, я готовлю книгу о последних пяти годах развития Узбекистана, про Каримова тоже есть. Если честно, не знаю, может ли она быть поводом.
У меня есть все данные, все истории, которые я собирала в Узбекистане, пока жила три года. Не думаю, что она могла быть причиной. А если она стала причиной, то это не очень умно, потому что у меня все материалы и интервью уже давно есть.
– Мы все помним неприятную ситуацию с неким Рустамом. Были ли после этого сложности в общении с кем-то из МИДа, другими организациями в нашей стране?
– После ситуации с Рустамом таких проблем у меня не было. Но после этого скандала я получила аккредитацию на четыре месяца, хотя изначально обещали на шесть месяцев. За это время каждый раз, когда я хотела сделать интервью с каким-то чиновником, мне отказывали. Причина всегда была одна - этот человек занят или не поднимает трубку, ну просто не отвечает.
Мне кажется, что это было наказание за то, что я рассказала всю эту историю.
– В соцсетях Вы написали, что потребуется время, чтобы справиться с психологической травмой. Что обиднее всего? Что Вы хотели бы сказать в лицо обидчику?
– Вопрос про травму очень сложный, потому что прошла неделя, и каждый день у меня появляются другие мысли. Наверное, мне надо еще будет справится со всем, что произошло.
Самое обидное то, что у меня забрали дом [имеется в виду в целом Узбекистан], который я выбрала. Я выбрала этот дом, не потому что я хочу обижать людей, которые в этом доме живут, а потому что я этих людей искренне люблю.
Я всегда очень много говорила о том, как я полюбила Узбекистан, как я полюбила узбекских людей, узбекистанцев, и как эта страна мне интересна. Узбекские власти сделали все, чтобы обычные люди думали, что я их хочу обидеть, что мне не нравится узбекские традиции, что мне не нравится ислам, что мне не нравится поведение людей. Это вообще не так.
Я вообще очень подолгу работала в мусульманских странах, и я всегда хорошо относилась к этой религии, к мусульманским традициям. Я сама не мусульманка, но я никогда не позиционировала себя человеком против ислама, против традиций. Это произошло из-за манипуляций, которые, к сожалению, делали некоторые узбекские блогеры, меняя смысл того, что я сказала или они писали то, о чем я вообще не говорила.
Со стороны может показаться, что за три года я ничего, кроме темы ЛГБТ и Базарова не публиковала. Самое обидное, что много людей в это поверило и то, что меня лишили дома, который я себе выбрала.
– Что бы вы хотели сказать человеку, который принял это решение?
– Что это решение только показывает, какие они есть. Это ничего не говорит про меня, про мои поступки, какой я журналист.
Это только показывает, что власти еще не готовы не только к демократии, не готовы к свободе слова, к международным принципам, не готовы вообще принять права, многие шаги, которые требуют от них международные организации и западные партнеры.
Это не показывает меня в плохом свете, это показывает, что в этой стране ничего, к сожалению, системно не поменялось.
– Ситуация неприятная. Мы пока не знаем официальной позиции власти. Но, наверняка у Вас остались в Узбекистане друзья, хорошие знакомые. Не боитесь за них?
– Да, конечно, я за них боюсь, но я сейчас ничего сделать не могу, у меня нет возможности их никак защищать. Я просто не хочу об этом говорить, потому что это больная тема для меня. Многие мои друзья уезжают из Узбекистана сейчас или уедут скоро.
– Как вы оцениваете в целом ситуацию в медиасфере Узбекистана, есть ли в стране свобода слова, в целом изменилась ли ситуация за последние 5 лет?
– За последние 5 лет свободна слова в Узбекистане, конечно, улучшилась. Это доказывает и интервью, которое Вы сейчас делаете. Но свобода слова – это не то, что-либо есть, либо нет. Свобода слова – это всегда спектрум и вот мы работаем на спектруме.
За последние, по-моему, 10 месяцев ситуация стала чуть-чуть хуже, чем раньше. Узбекистан все равно находится в самом низу всех ранкингов по свободе слова. Хотя было такое время, когда мы думали, что этой свободы слова будет больше и больше. Мы видели это в соцсетях, в СМИ, которые говорили намного более откровенно, чем раньше.
Это продолжается, но я уже вижу изменения в поведении блогеров и журналистов. Сейчас уже возвращается авторская цензура. Я сужу об этом потому что еще несколько месяцев назад некоторые блогеры откровенно со мной общались, приглашали, делали интервью, а потом либо не публиковали материалы, либо просто переставали со мной общаться.
Я понимаю, конечно, у меня нет никаких претензий к этим людям. Это показывает, что страх до сих пор продолжается, но этот страх тоже основан на том, что всего в Узбекистане говорить нельзя. И, к сожалению, мне кажется, что ситуация будет усложняться и что следующие месяцы будут плохими для свободы слова.
Не знаю, что случится после этого. Мы не знаем от чего это все зависит. Мы не знаем, какие процессы происходят внутри власти и почему они принимают такие решения, а не другие. Мне кажется, что сейчас плохой момент для свободы слова, но я искренне надеюсь, что это в будущем поменяется.
Комментарии отсутствуют